Сочинения в 2 томах. Том 1. Момент истины - Страница 34

Бывалые солдаты с орденами, медалями, гвардейскими значками и нашивками за ранения на побелевших от солнца и стирки гимнастерках, молодые бойцы маршевых рот в новеньком, только со склада обмундировании, танкисты в надетых на голое тело замасленных комбинезонах, пехотные офицеры в полевых, с зелеными звездочками фуражках, морские лейтенанты в щегольских мичманках с золотистыми крабами, летчики в пилотках с голубым кантом и хромовых шлемофонах — кого здесь только не было!

Все это разнородное войско — видавшие всякие виды гвардейские подразделения, одетые с иголочки маршевые роты и офицерские команды, вся эта новенькая, без царапинки техника — все двигалось к фронту, навстречу тяжелым и для многих последним боям...

Простираясь широкой полосой своих оперативных тылов к северу и юго-западу, фронт, по существу, начинался уже здесь, только пушки еще молчали, а действовали паровозы.

Но мысли о предстоящих боях и о смерти, должно быть, мало кого занимали. Со всех сторон слышались громкий разноголосый говор, веселые, а подчас соленые прибаутки, звуки гармошек и взрывы хохота. О противнике же было положено думать лишь тем, кто дежурил на платформах у зениток и счетверенных пулеметов, да еще летчикам-истребителям, что барражировали в знойном небе высоко над станцией.

Андрей не без волнения ожидал, что круглолицый капитан и лейтенант затеряются в толпе и будут толкаться меж составами, прислушиваясь к разговорам и присматриваясь. Однако этого не произошло.

Покинув агитпункт, они, не подходя к эшелонам, минут десять постояли на перроне, где в многолюдном, очень шумном кругу, распаленные азартными выкриками зрителей, обливаясь п 'отом, состязались в веселом переплясе двое: пожилой, кряжистый, с бочкообразной грудью старшина-артиллерист (несмотря на возраст, вся его тучная фигура дышала здоровьем и силой) и маленький круглоголовый пехотинец, этакий задорный живчик, крепыш лет восемнадцати, с новеньким орденом Ленина на гимнастерке.

Затесавшись в толпу увлеченных пляской зрителей, Таманцев и Андрей могли теперь вблизи хорошенько рассмотреть наблюдаемых.

У капитана было толстощекое, совершенно круглое, с утиным носом и мелкими щербинками бабье лицо, некрасивое, но очень доброе. За мочкой правого уха темнела родинка величиной с горошину. Большими зеленоватыми глазами он увлеченно следил за плясавшими и улыбался. Над правым карманом его гимнастерки желтела нашивка за ранение, над левым — виднелась планка с ленточками ордена Красной Звезды и двух медалей.

Лейтенант не сводил глаз с плясавшего и от души смеялся, показывая рот, полный ровных белых зубов. В его юношеском, мягкого очерка лице было что-то нежное, девичье, и Таманцеву он вдруг напомнил светловолосую артистку, певшую партию пастушка в единственной слышанной Таманцевым опере.

На обоих офицерах было не новое, но чистое обмундирование, свежие подворотнички, а на ногах — форменные, массового пошива яловые сапоги, отпечатки которых, как еще вчера определил Таманцев, несомненно, не имели сходства со следами, обнаруженными у родника.

Если Андрей разглядывал офицеров главным образом с любопытством, то Таманцев сосредоточенно работал: на всякий случай составлял мысленно и запоминал словесные портреты обоих — занятие сложное, требующее острого глаза, опыта и наблюдательности.

По перрону пробегали два молоденьких лейтенанта — рыжеволосый, коренастый, с забинтованной рукой на перевязи и тонкий, сутуловатый, с пачкой газет под мышкой. Увидав Андрея, стоявшего позади круга зрителей, они бросились к нему.

— Блинов, ты?! Вот это встреча!.. Здорово! — вперебивку закричали они, пожимая Андрею руку и хлопая его по плечу. — Ты где?

— З-здесь... — смущенно промолвил Андрей.

— Смотри!.. Мы-то думали, ты там... — указал рукой на запад рыжеволосый, и оба продолжали: — Говорили, ты после госпиталя в разведку попал... за линию фронта... А ты по тылам кантуешься...

— А вы к-как, р-ребята? — попытался перевести разговор Андрей.

— Два месяца в боях... Видишь, по ордену прибавилось... До Восточной Пруссии дошли... — тараторили лейтенанты. — А ты свои чего не носишь?.. Три благодарности от Верховного...

— Как там, в б-батальоне? Васек К-косолапов, Тер-пячий, Скоков?

— Васек убит, а Терпячий в госпитале... И комбат убит, и замполит... Еще под Минском... Прямое попадание в капэ... — перебивая друг друга, восклицали лейтенанты. — Наумов на амбразуру лег — посмертно Героя дали... И ротный твой погиб, и Фельдман... А Басову ноги оторвало... И меня тоже хватило. — Рыжеволосый приподнял перебинтованную руку и радостно сообщил: — Гангрена начиналась, чуть не оттяпали!.. Старого состава человек сорок, остальные из пополнения... Нас под Варшаву перебрасывают... Идем — посмотришь!.. Наш эшелон на втором пути... Скоро отправляемся...

— На втором п-пути... Сейчас, ребята...

— Идем! — Рыжеволосый ухватил Андрея за руку.

— Сейчас, р-ребята... Одну минуту... Сейчас п-при-ду...

С тоской смотрел Блинов вслед убегавшим офицерам; он чувствовал, как слезы навертываются на глаза.

— Ты что, Андрюша? — подошел к нему Таманцев.

— Ничего, — дрогнувшим голосом сказал Андрей. — Мой п-полк...

— Я понял...

— Под Варшаву едут... В-васек убит... и ротный, и к-комбат... — Андрей отвернул лицо: слеза все же выползла и заскользила по щеке. — А я... ищи и с-собирай окурки... Не хочу! — обиженно произнес Андрей. — П-подозреваемые, проверяемые — сам черт ногу сломит... П-пропади они в-все п-пропадом!