Сочинения в 2 томах. Том 1. Момент истины - Страница 13

Он осматривался, когда услышал в отдалении две короткие автоматные очереди и тотчас еще одиночные выстрелы, и прежде всего подумал об Алехине и Таманцеве. Не теряя и секунды, он бросился бежать вправо, в ту сторону, где стреляли, с трудом выдирая ноги и проклиная и это болото и свою невезучесть. На ходу он все время прислушивался, ожидая услышать условный сигнал манком: «Необходима помощь!» — однако над лесом снова царила тишина. Что там произошло?.. Ни у Алехина, ни у Таманцева не было с собой автоматов — кто же стрелял первым? Кто и в кого?.. Неужто Алехина или Таманцева подловили, как Басоса?..

Выбиваясь из сил, он достиг окраины болота, почва под ногами стала тверже, сапоги погружались только по щиколотку. За узкой полосой ветвистого ольшаника высились большие деревья. Торопливо продираясь кустарником, Андрей выскочил на крохотную полянку, поросшую осокой, и влево у кустов увидел бьющий из земли родник, обложенный черными, словно обугленными, коряжинами, наполовину ушедшими в землю.

Став на колени у бочажка, он припал к воде и жадно пил, одновременно поспешно умывая разгоряченное лицо. Студеная прозрачная вода отдавала болотом и жестоко щемила зубы.

Он выпрямился на коряжине, прислушиваясь, и в следующее мгновение замер от неожиданности... На темной болотной земле, шагах в трех от себя он увидел то, что искал весь день и о чем можно было только мечтать: свежие отпечатки армейских сапог, свеженькие, еще не успевшие выветриться...

8. Старший лейтенант Таманцев

Было около шести; времени до возвращения оставалось немного, и он решил заглянуть к заброшенной смолокурне, находившейся южнее, в каких-нибудь двух километрах. Его тянуло туда с самого утра, наверно, потому, что стоящие отдельно в лесу или пустынном месте строения всегда привлекают.

Трупный запах он почувствовал издалека. Когда же, ориентируясь преимущественно по солнцу, вышел к тому месту, где в прошлые годы курили смолу, смрад разложения стал совсем непереносимым.

Хоронясь за кустами, он несколько минут прислушивался и рассматривал поляну, протекающий по ней ручей и то, что осталось от смолокурни.

Бревенчатые постройки вправо от него были разрушены и частично пожжены; там же торчал дымоход разваленной наполовину смолокуренной печи с остатками вмурованного в нее котла. Порушено все это было не теперь, когда проходил фронт, а раньше — остатки строений и печь успели замшеть и порасти травой.

Влево, ближе к Таманцеву, на высоком крепком фундаменте стояла каменная коробка одноэтажного дома без крыши и без стропил. Внимание его привлекли пустые оконные проемы, вернее, прилегающие к ним снизу и по бокам участки стены, густо усеянные щербинами. Что здесь недавно была перестрелка, он отметил еще раньше по следам на кустах и на стволе дерева — судя по срезанным пулями увядшим веточкам и листьям, случилось это дней восемь-десять назад.

В зловонной тишине едва слышно журчал ручей, из леса доносилось негромкое пение птиц, но ни звуков, ни какихнибудь признаков пребывания здесь или вблизи человека Таманцев не обнаружил.

Под прикрытием кустов он перешел левее, откуда до остова здания оставалось всего метров десять, и в углу, между стеной и крыльцом, увидел раздутый, обезображенный труп немца. На лице трупа, точнее, на обклеванном до костей светлом черепе, неподвижно сидел большой, иссиня-черный ворон с длинным изогнутым клювом. Веселенький натюрмортик, нечего сказать!

Переложив пистолет из заднего кармана брюк в боковой, Таманцев рывком достиг крыльца и взбежал по ступенькам. При его появлении стервятник недовольно взлетел, а когда он вскочил в здание, с громким карканьем метнулись в окна десятки ворон.

На темном полу среди разного хлама, пустых консервных банок, кусков штукатурки и бесчисленной россыпи стреляных автоматных гильз лежало в различных позах семь трупов — немцы. Все они были без сапог и без кожаных ремней, с обклеванными вороньем черепами и конечностями, двое — без мундиров, а один — без брюк, в грязных-прегрязных подштанниках. Сотни синеватых мух роились на мертвечине.

В соседнем, меньшем по размеру, помещении у окон оказалось еще четыре обезображенных тлением и стервятниками трупа.

Сбродные были фрицы — один в темной, с брюками навыпуск, танкистской форме, шестеро в эсэсовском обмундировании, остальные в серовато-мышином, пехотном. По тысячам патронных гильз — возле оконных проемов они сплошь устилали пол, — по отбитой на стенах штукатурке и расположению трупов можно было представить, как все это произошло: заняв круговую оборону, они отстреливались ожесточенно, однако их всех перебили. Автоматно-пулеметным огнем и брошенными сюда гранатами. Приняв в соображение жару и влажность этого места, а также по цвету пятен крови Таманцев определил примерно и возраст трупов: пять-семь суток, не меньше.

От нестерпимого смрада он буквально задыхался и с радостью бежал бы в лес подальше, но, коль уж забрел сюда, следовало осмотреть все как положено.

В первом помещении, влево, у окна вытянулись рядом трупы двух эсэсовцев — большой и малый. И, остановив взгляд на меньшем, Таманцев по фигуре определил: женщина!

Она лежала спиной вверх, в форменных эсэсовских брюках и офицерском мундирчике РОА без погон. От презрения он даже сплюнул и в то же мгновение боковым зрением — уголком глаза — уловил, как на краю поляны против окна шевельнулась ветка куста. Он стремглав пригнулся — тотчас автоматные очереди прошили воздух над его головой. Выставив над подоконником ствол пистолета, он, не выглядывая, выстрелил дважды туда, где шевельнулась ветка. В следующее мгновение он отпрянул в угол, за кафельную печь, чтобы иметь каменные стены за спиной и прикрытие спереди на случай, если сюда бросят гранату. Сколько их и кто они?! По звуку — стреляли из немецких автоматов. С двумя пистолетами и запасными обоймами — дорого же он им дастся! Он ожидал услышать голоса, крики команд, ожидал нападения, а различил лишь шорох шагов, причем удаляющихся.